Макиавелли – холодный монолит, непробиваемый камень. Клаудия смотрит на него украдкой и с подозрением, когда он заглядывает поговорить с Леонардо, и не понимает, какие эмоции он у нее вызывает. В Никколо простого человеческого так мало, что она даже не сразу придает этому значение – по крайней мере, не в тот день, когда Эцио представляет их друг другу, и не во второй его приезд на виллу Монтериджони. Макиавелли будто бы и не чувствует ничего: голос всегда ровный и спокойный, движения – расслабленные, но чуть резкие, а уверенность в себе, в своих словах и в своих идеях – непоколебимая. Ничто не способно вывести его из себя; ничто не способно потревожить. Клаудия так увлекается своими мыслями, что на почти заполненной странице с расходами и доходами в домовой книге появляется просто огромное чернильное пятно; оно расплывается неровной кляксой, и ей даже на мгновение мерещится, что бездумные чернила как-то криво ухмыляются, будто бы говоря: «Совсем замечталась, глупая, будешь теперь знать». От досады хочется стукнуть кулаком по столу – столько потраченного времени, и впустую – но Клаудия такого себе не позволяла даже в пятнадцать. Да и сейчас она уже далеко не так молода, как когда они бежали из Флоренции. Уже уходя, Никколо замечает ее взгляд – наверняка немного холодный, как и он сам, и замерший, застывший в одной точке, на его подбородке или чуть выше – и как-то понимающе усмехается – на улыбку это похоже едва-едва. И Клаудия, против своих привычек и воспитания, отчего-то краснеет и спешит поскорее отвернуться, пока шаги Макиавелли не стихают, а Леонардо, заинтересовавшийся произошедшим, но не решившийся начать разговор, не возвращается к прерванному занятию. О нет, ей совсем не интересно, что все это значило или могло бы значить. Но азарт, присущий, похоже, всем женщинам, плещется где-то внутри, поднимается высокими волнами и упрямо говорит иное.
Макиавелли – быстрая, стремительная и смертоносная стрела, летящая точно в цель и никак иначе. Клаудия знает, что Никколо – хороший и сильный боец, даже беспощадный. Но ей до последнего в это не верится: в то, что этот бесстрастный человек может опрометью бросаться в гущу сражения; в то, что на его лице способны отражаться хоть какие-либо эмоции и чувства, кроме недоверия или заинтересованности; в то, что он может ненавидеть настолько отчаянно, что это легко читается по его обычно непроницаемому лицу. Не верится даже тогда – иррационально и глупо – когда он отбивается от четверых, оттесняя ее себе за спину, стремясь защитить и уберечь. Клаудия умеет за себя постоять: пускай сейчас с Эцио они не очень близки, но она, как-никак, росла с тремя мальчишками в доме, а потом много времени провела на вилле вместе с Марио, которому тоже бывало скучно. Тем не менее, главный урок, что преподал ей дядя – это не лезть вперед. Клаудия – женщина; более того, женщина, которой пророчили спокойную и размеренную жизнь и удачный брак, а не почти заточение в четырех стенах и болезненное ожидание мести. И, как женщине, ей положено позволять себя защищать, если находится тот, кто решается за нее заступиться. Ну а если нет… Что ж, в этом случае она сможет сама ответить ударом на удар. Поэтому, когда один из троих оставшихся нападающих – четвертый лежит уже мертвый на полу со сквозной раной и вывернутым запястьем – заходит со спины, Клаудия замечает его первая и, не теряя времени, подхватывает выроненный мертвецом меч. Иногда собственная слабость становится силой – если противник знает о ней и наивно думает, что справится даже слишком легко. Сталь скрещивается со сталью, и Клаудии хватает только нескольких мгновений, чтобы ее противник упал на колени, надсадно хрипя и хватаясь за собственное горло, из которого кровь течет слишком быстро, чтобы ее можно было остановить и остаться в живых. Она дерется нечестно, зато всегда добивается своей цели. Когда их жизням больше ничего не угрожает, Никколо смотрит на нее с восхищением, которое даже не пытается скрыть за привычной маской холодности и безразличия. Клаудия думает, что порою людей намного сильнее сближает общая борьба, а восхищение нередко превращается во что-либо иное.
Макиавелли – до боли усталый человек, где-то в глубине души несчастный, потерявший силы всегда казаться другим непреклонным и несокрушимым, словно тот же камень. Клаудия не отходит от него ни на шаг – тот мучается от горячки, бредит и почти не приходит в себя, ворочаясь на постели. В моменты, когда Никколо все же открывает глаза, она успевает лишь напоить его прохладной водой и вновь промокнуть лоб. Он слишком тяжело переживает болезнь, и иногда Клаудии страшно, что однажды он просто перестанет дышать. Но, несмотря ни на что, рана под повязками не кровоточит и затягивается, а жар через несколько дней спадает, и Макиавелли, игнорируя все наставления врача о покое, рвется вернуться к работе. Клаудия ему не сестра и не жена, но все равно раз за разом укладывает его в постель: от былого смущения и неуверенности в ней не остается и следа, и Никколо с ней даже не спорит – слишком уж упрямо она поджимает губы на все его холодные и колкие замечания. Клаудия больше не чувствует себя неуютно, находясь с Макиавелли в одном помещении, хотя часто ощущает его внимательный взгляд в спину, когда она сама увлечена чтением или чем-то иным, а Никколо изучает бумаги, разложенные прямо на постели. Клаудия старается не обращать на него внимания, потому что знает: даже если она поднимает на него глаза, он не отвернется. Ее это совсем немного пугает и волнует одновременно – тем, что Клаудия не может и предположить, что будет дальше. В один из вечеров она засыпает, уютно устроившись в кресле, придвинутом от стены совсем близко к Макиавелли, с книгой на коленях и, кажется, прямо за разговором о политике. Время в его компании течет слишком быстро, даже неумолимо, и она уже сквозь сон чувствует, как он сжимает ее ладонь своей рукой – теплой и шершавой, с несходящими мозолями от клинка. Клаудия не хочет, чтобы он уезжал, но никогда об этом, конечно же, не скажет – как не говорила ни разу Эцио, хотя ее сердце всегда испуганно замирало, когда приходило время, стоя у ворот, провожать взглядом его стремительно удаляющуюся фигуру. Но она будет ждать. Несомненно, будет, ведь именно это у нее получается лучше всего.
-
-
18.05.2013 в 11:52как насчет?
-
-
18.05.2013 в 16:59заказчик, собсивенно
-
-
18.05.2013 в 17:00*отписался*
-
-
21.05.2013 в 23:55жертва первая.
-
-
22.05.2013 в 10:04